ВОСПОМИНАНИЕ О СТАРОСТИ
«Ничего так не следует остерегаться в старости, как лени и безделья»
Марк Туллий Цицерон
ОЛЕГ КАЗАКОВ
Пишу это, как незадачливый школяр сочинение.
Если угодно – рецепт. Если угодно – прославление. Если угодно – признание, рассуждение, умиротворение.
Давным-давно в незапамятно молодые годы, мне сказала женщина, уже вступающая в известный возраст. Без рисовки, без натужной печали, словно в шутку (она умный и мужественный человек)…
- Знаешь Олег, что я сегодня услышала от коллеги, ровесницы моей, однокурсницы?
- Слушаю, сударыня.
- Старость не радость, а большая гадость!
Древнейшая традиция заявила: «старость не радость». Опровергающий это, даже вдосталь запасшись аргументами и цитатами, не будет прав. Не радуется человек, обнаружив, что неотвратимо стареет. Разве что есть сверхисключения. И правильно не радуется. Немощи начинают кусать его, как псы усталого странника… Опыт великого множества поколений научил нас не желать, опасаться старости. А значит – сопротивляться ей. Строить внутренние крепости и ощетиниваться внешним вооружением. Но сопротивление бесполезно. Сопротивление будет рано или поздно спокойно сметено, крепость разрушена. И главным вдруг окажется: до конца оставаться в этой разрушенной крепости человеком. Всё-таки не сдаваться. Про гадость – это, конечно, сказано от огорчения. А кому в радость бесконечные недомогания и неопровержимое чувство, что силы уходят? Впрочем, тут, может быть, не лишне вспомнить и Цицерона: «Потери наших сил гораздо чаще являются последствием порывов юности, чем разрушительного действия лет. Невоздержанная и сластолюбивая молодость передает старости изношенное тело». Надо сказать, что и христиане твёрдо полагают – излишества и покорство страстям в молодости, непременно отзовутся в старости. Сдаётся мне, что тут общечеловеческая мудрость. И сказать по-правде, я сейчас ощущаю это на себе. Господи помилуй!
Старость посылается Творцом, если человек до неё доживает, что тоже целиком зависит от Творца. Роптать бесполезно, да и грешно, ведь послано Богом. Человек стремится жить как можно дольше; это ведь сама жизнь, и нужно и хочется жить. И вот человек может впасть в абсурд, предупреждает тот же Цицерон: «Все хотят дожить до старости, а когда доживут, её же винят».
Радоваться? Разве можно спрашивать с человека радости, если на душе его тоска. Тоска по ушедшей молодости, ушедшим дорогим людям, по не сбывшимся мечтам, не осуществлённым стремлениям, да мало ли…Тоска… Есть замечательный эпизод из воспоминаний о преподобной Марии Гатчинской. К ней в Гатчину приехал ещё в 1927 году профессор М.И. Андреевский и пожаловался на упорную безысходную тоску. Он же передаёт её ответ, который сокращаю: «Тоска есть крест душевный… Несение этого креста вменяется господом за плод покаяния…» Честно говоря, я тоже думаю, что такую тоску надо с честью нести – она тоже послана.
Но Господь озаряет мир и бесчисленными старческими улыбками. Старые люди (даже тоскуя) улыбаются потому, что смогли получить дар добродушия и снисходительности. Знают цену теплу жизни… Эта улыбка сдобрена светлой печалью. И всё это вместе… Впрочем, всего никак не перескажешь… Герцен обладал исключительной мягкостью при непреклонности духа: «Старость имеет свою красоту, разливающую не страсти, не порывы, но умиряющую, успокаивающую...».
Да, я всё-таки забываю о разделяющих моё детство и наступление моей старости «веках». И не хочу признавать, что я не тот, что в юности. Хотя, этот «не тот» ничуть не хуже, а скорее лучше, чем «тот».
Так или иначе, чувство «старею» приходит, и я пишу в письме старому сердечному другу:
«Небо – немыслимо чистый аквамарин, слегка разбелено невинными облачками. А годы приносят – каждый свой камень. Из этих камней воздвигается пирамида, в которой каждый из людей найдёт погребение. Странное дело старение. Странное. Мне один врач просвещённый говорил, что механизм и вообще корни этого явления до сих пор толком не обнаружены…
В одной из молитв, кстати, есть слова: «Яко семя тли во мне есть». Некое семя, с которым мы уже рождаемся на свет. Рано или поздно оно начинает прорастать разрушением. Семя разрушения…» Так устроено Богом, так работает первородный грех. Но жажда жизни кипит во мне до самого конца. А может быть, и после…
Семя разложения, иссякания… И как важно вспомнить, что иссякает моя плоть, но не душа, не эта до тонкостей известная Богу личность. Поэтому, когда говорю себе, что «старею», я безнадежно опоздал и мало что соображаю. «Старею» и есть признание в том, что старость пришла. Этому не надлежит (как же просто говорить об этом…) огорчаться больше, чем приходу ненастья или другому сезону. Это – есть. Так же как есть ты сам, и всё, что прожил, и всё, что любишь…
Силы (во всяком случае, телесные) должны уходить – так человек устроен. Рано или поздно это время наступает. И это время вспомнил великий святой царь Давид и обратился к Богу: «Не отвергни меня во время старости; когда будет оскудевать сила моя, не оставь меня».
Старение начинается сразу вместе с зачатием человека и продолжается до самой кончины. Дальше – путь неведомый. Здесь я говорю, конечно, о жизни земной, отнюдь не поднимая вопросов посмертной (вечной) жизни души (личности), частного и окончательного суда и вообще сотериологии. Я живу здесь и сейчас, и мысль о смерти родилась вместе со мной. И это нормально. Спросите по деревням у бабушек, что такое «гробовые деньги». Это деньги непреложной мысли, уверенности. Вот перед чем ставит человека, а значит и меня, чувство «Старею». Я просто вспоминаю о неизбежности таинственного пути острее и реальнее чем в молодости. Наконец-то! Ведь если жизнь вечна, я и на земле всю жизнь живу в вечной жизни.
***
Думаю, мало кто из нас, смертных, разумно и своевременно готовится к старости. Молодость жаждет жить юностью вечной, весною нескончаемой. Зрелость не желает старости. И деликатно, почти незаметно, подходит старость. Без требований претензий, неизбежная и предпочитающая молчание, приходит старость. Человек вдруг становится излишне и навязчиво брюзглив, вочлив, придирчив… Это потому что незаметно для него начинают проявляться немощи и дурные навыки. Кстати, стоит оставить провокационные мысли вроде. «Эх мне бы сейчас с моим опытом, да лет 25, я бы…» Нет. Дело в том, что в основной структуре своего характера человек с годами не меняется. У него просто становится всё меньше сил, позволяющих творить глупости и безобразия (сиречь – грехи).
Старость каждый переживает по-разному. Не всем удаётся вовремя и плотно затворить дверь от тоски, страха, тревог… Я не беру сейчас самых крайних вариантов, когда остаётся только и молить о хоть малом облегчении… Господи!
Но согласитесь! Как хорошо жить. Просто жить.
И вот я решил озаботиться (филолог всё-таки) исконным значением слова СТАРОСТЬ. И тут же напал в сетях на слово IVв. святителя Василия Великого: «Понятие слова двояко: есть слово, произносимое голосом, но по произношении исчезает в воздухе; и есть слово внутреннее, заключённое в сердцах наших».
Да… «Коренная часть» – «ста..» стать, становиться и т.д. Значит уже кем то стать, совершиться, если угодно – получить огранку. И тут можно приосаниться, ведь именно получив огранку, драгоценный камень становится особо ценным. Так что старость это ещё ого-го! Итак, я драгоценен и поэтому, хотя бы, осознавая своё достоинство, надо бросить брюзжать и придираться, например, к молодёжи, которая (ох!) не уступает места. И не надо. Я сам был молодым и знаю, что бывает в молодости такая усталость, что и не пошевелиться. И трудно ему или ей бедняжкам вскакивать. А я антикварный гранёный драгоценный камень (благо не стакан) постою: с меня не убудет.
И это унизительно квохчущее, бессильно злое о том, что « вот раньше, когда мы... А тут все распустились… Раньше-то как было… Мы…» Дурь… Превознесение прошлого за счет настоящего — первый признак старости. Осмелюсь добавить к этим словам Цицерона, что это ещё и самый чёткий, жёсткий и обличающий признак старости. Мелочно это всё-таки…
Если дать себе смелость вдуматься, то даже самая «так называемая» непутёвая земная жизнь, раз её дал и сохранил Господь, исполнена смысла. И, если пойдём, даже по полному бездорожью приведёт нас к истине.